Лубянское побоище: кто победит в битве между Невским и Дзержинским

От возвращения «железного Феликса» власти одна головная боль

Итак, Дзержинский против Невского. Кто кого? Впрочем, кто бы ни одержал победу, главными бенефициарами дискуссии по поводу того, «какая архитектурная доминанта должна быть установлена на Лубянской площади» будут, безусловно, те, кому необходимо срочно переключить внимание общественности с актуальных политических доминант. Направить, так сказать, энергию масс в мирное, созидательное русло. А то ведь только и слышно: Навальный, Навальный…

Фото: Михаил Ковалев

Но, как видим, даже это русло не считается абсолютно безопасным. Предложенный москвичам набор кандидатов на монументальное увековечение — опрос сильно смахивает на выбор, перед которым была поставлена девочка Наташа, героиня бессмертной комедии «Подкидыш»: «Скажи, маленькая, что ты хочешь: чтобы тебе оторвали голову или ехать на дачу?». Короче говоря, не шорт-лист, а шорт знает что.

«На заседании было принято решение предложить для проведения опроса два варианта, получивших в информационном поле, среди экспертного сообщества и общественников наибольшую поддержку», — объясняет свое решение совет Общественной палаты Москвы, не утруждая себя какими-либо подробностями. Между тем, в деталях-то, как всегда, и кроется самое важное. Каким образом, хотелось бы знать, Александру Ярославичу, заявленному в участии в этой гонке в последний момент, удалось обойти тех, кто «вышел на старт» намного раньше?

Одним из первых альтернативных кандидатов на заполнение опустевшего после низвержение статуи Дзержинского «святого места» был Александр Солженицын. Это предлагал, в частности, Мстислав Ростропович, и сейчас у этого варианта тоже есть свои сторонники. Логика здесь очевидна. Солженицын, во-первых, — самый известный и, наверное, самый глубокий, фундаментальный разоблачитель советской машины политических репрессий, рычаги которой, как известно, находились здесь, на Лубянской площади.

Во-вторых, с Лубянкой связаны главные вехи жизненного пути писателя. Здесь, во внутренней тюрьме НКВД, он провел первые месяцы после своего первого ареста — с февраля по июль 1945 года. Здесь же в 1974 году возникла идея его «выдворении за пределы Советского Союза». Принадлежала она тогдашнему председателю КГБ СССР Юрию Андропову.

Андропов — еще один отвергнутый вариант. Хотя сторонников у него, наверное, побольше, чем у Солженицына. Среди них — бывший министр культуры, спецпредставитель президента по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой. Свое предпочтение Михаил Ефимович объяснил тем, что: а) Андропов «сыграл в жизни этого места большую роль, чем Дзержинский»; б) нужна фигура, «которая будет понятна и объединяющая для всего общества».

Ну, насчет объединяющего эффекта памятника Швыдкой, пожалуй, несколько погорячился. Это у живого Андропова хорошо получалось с консолидацией общества: разговор с «отщепенцами» был тогда короткий — упорствовавших ждали либо тюрьма, либо изгнание. А монументальный Андропов может, чего доброго, внести еще больший раскол. Но с тем, что Юрий Владимирович сыграл огромную роль в «жизни этого места», не поспоришь: на посту руководителя «конторы» он пробыл дольше, чем кто-либо из его предшественников и преемников — 15 лет.

Немалую роль «в жизни места» сыграл и другой часто называвшийся кандидат — Иван III, создатель независимого Русского государства (именно в его правление Москва окончательно вышла из подчинения Орде). Именно благодаря Ивану III площадь получила свое нынешнее название. Правда, при обстоятельствах, которые сторонники этого варианта предпочли бы, наверное, сегодня не вспоминать. Лубянкой эту местность стали называть новгородцы, переселенные в Москву по приказу великого князя после разгрома республики. В память об улице Лубяница (она же Лубянка) в покоренном Великом Новгороде.

Словом, и в этом случае ассоциации рождаются, мягко говоря, не только положительные. Но если уж власть решила поиграть в демократию, то надо быть последовательной и до конца соблюдать правила игры. Огласить весь список — и пусть выбирает народ.

Почему это не было сделано? Напрашивающийся ответ: власть догадывается, кто победил бы, если пустить события «на самотек». И такой исход ее совсем не устраивает.

Победителем с очень большой вероятностью стал бы Феликс Дзержинский. Этот кандидат «раскручивается» столь долго и столь активно, что каким бы ни был шорт-лист, это был выбор между Дзержинским и «любым другим». Чем больше было бы «других», тем больше они бы спойлерили, «топили» друг друга. И тем триумфальнее в итоге была бы победа «железного Феликса».

И эту викторию власть никак не могла бы записать на свой счет. Кто бы и что ни говорил на сей счет, это герой не ее романа. В первую очередь это был триумф коммунистов, который к тому же, к гадалке не ходи, они подали бы как победу над властью. Ведь борьба за возвращение Дзержинского на Лубянку была начата российскими левыми еще в «лихие 1990-е», и все эти годы власть скорее мешала, чем помогала им. Референдум по этому вопросу, например, так и не дала провести.

Вряд ли в планы власти входит делать такой подарок хоть и номинальной, но все-таки оппозиции. Да и сама фигура Дзержинского с точки зрения нынешней государственной идеологии — ну, точнее, попыток ее создать — более чем сомнительна. Государственник из Феликса Эдмундовича еще тот: большую часть свой жизни посвятил не укреплению, а, напротив, сокрушению державных устоев.

Значительную часть постреволюционного периода своей биографии Дзержинский тоже провел в оппозиции. Вот что, например, говорил о нем Сталин (выступление на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны СССР, 2 июня 1937 года): «Дзержинский голосовал за Троцкого, не просто голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина… Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось».

Доживи «железный Феликс» до 1937-го — вряд ли бы уцелел. Тем не менее для либеральной части общества он прежде всего организатор «красного террора». И добро бы только для либералов: РПЦ тоже категорически против камбэка Дзержинского. В общем, куда ни кинь — всюду клин. Ни политических очков для власти, ни общественной консолидации. Одна головная боль.

Короче говоря, нужно было срочно спасать положение. Кто первым крикнул «эврика», доподлинно неизвестно, но зато можно более-менее точно назвать время, когда было сделано открытие: 2008 год. Именно тогда Александр Невский впервые схватился с большевистскими вождями, причем — с самыми главными. Речь идет о телепроекте «Имя Россия».

Долгое время в этом чемпионате народных симпатий лидировал Сталин, потом вперед вырвался Ленин. А потом предыдущие результаты аннулировали, и победителем был объявлен Александр Невский. Сомнений по поводу объективности судей возникли тогда у многих, но к фигуре самого «чемпиона» вопросов практически не было.

Что-то подсказывает, что история с выборами памятника на Лубянке пойдет по похожему сценарию. Чем древнее историческая личность, тем меньше споров она вызывает у современников, поэтому Александр Ярославович, можно не сомневаться, борозды не испортит. Хотя, конечно, и глубоко не вспашет. Слишком далека эта фигура от современных политических реалий, чтобы можно было рассчитывать на серьезный пропагандистский эффект. Но тут уж не до жиру.

Конечно, Невский — далеко не предел с точки зрения гипоаллергенности. Еще более безупречным в этом отношении был бы, например, Владимир Креститель. Но памятник Владимиру уже есть в столице: пятый год пошел, как стоит на Боровицкой площади.

Никто, кстати, давно не спрашивает, какое отношение он имеет к этому месту и вообще к Москве. И не потому, что такие вопросы не уместны. Просто до Владимира давно уже нет никому никакого дела.

Источник